http://www.gazetavseti.narod.ru/Russ.html
В произведениях Маркса, Энгельса, Ленина, Троцкого можно найти критику капитализма, эксплуататоров, видных экономистов и политиков того времени, царей, королей, но фактически отсутствует упоминание о главных "акулах" капитализма того времени – семействе "Красного щита" – Ротшильдов (настоящая фамилия Бауэр, фамилия от рекламной вывески). Маркс, Энгельс, Ленин. Троцкий, Парвус выступали с идеей непрерывной (перманентной) революции, которая на первый взгляд должна привести к победе пролетариата – рабочего класса, но на самом деле вела к победе потомства семейства Ротшильдов. Первоначальное латинское значение слова "пролетариат" – "потомство" от proles. Маркс писал о диктатуре пролетариата, т.е. о диктатуре потомства Ротшильдов. "Пусть господствующие классы содрогаются перед Коммунистической Революцией. Пролетариям нечего в ней терять кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир. - Пролетарии всех стран, соединяйтесь!", т.е. потомство Ротшильдов (контролирующее финансовые потоки – «цепи», в первой половине XIX века семейство Ротшильдов контролировало 5 банков Европы в Париже, Лондоне, Вене, Неаполе, Франкфурте-на-Майне) поддерживайте друг друга, иначе вас "съедят" конкуренты. Один – за всех, все – за одного! – масонский лозунг Ротшильдов. "Пролетариат (семейство Ротшильдов – примечание) использует свое политическое господство для того, чтобы вырвать у буржуазии шаг за шагом весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства, т.е. пролетариата (однако все руководители государства марионетки Ротшильдов), организованного как господствующий класс, и возможно более быстро увеличить сумму производительных сил" ("Манифест коммунистической партии"). По сути дела и Союз справедливых и Союз коммунистов были тайными масонскими организациями. В марксизме проглядывают черты религии. И действительно: основное положение марксизма надо принять на веру, оно не может быть доказано и состоит в том, что в мире нет ничего, кроме материи; у марксизма есть свое евангелие для спасения человечества: неумолимый закон диалектического материализма, действующий в истории, свой «спаситель»: диктатура партии, своя «земля обетованная» — грядущее коммунистическое общество, при котором навсегда исчезнут угнетение, несогласие, отчуждение и государство как аппарат принуждения. У него есть убежденные миссионеры, распространяющие марксистское «евангелие» во всем мире. Марксизм похож на религию и тем, что жестоко преследовал своих «еретиков», так называемых «ревизионистов». Материя, центральная категория диалектического материализма, отмечает Н. А. Бердяев, спиритуализируется. «На материю переносятся свойства духа — свобода, активность, разум ... Диалектический материализм принужден верить в Логос самой материи». Этого же мнения придерживался и известный масон Бертран Рассел. Об этом же писал и российский политолог Сергей Кургинян, называя марксизм "красной религией".
Перманентные (непрерывные) революции необходимы семейству "Красного щита" для утверждения своей власти по всему миру, чтобы с помощью одураченных революционной фразеологией людей свергнуть власть аристократических монархий, а заодно и власть своих конкурентов – капиталистов-буржуев, заставить их подчиняться указаниям семейства.
Конечно, использовались и используются не только лозунги левой ориентации, они время от время чередуются и с правой, чтобы обывателю было непонятно, что же реально происходит и кто дергает за невидимые ниточки закулисного управления миром. Например, в начале XX века для раскачки ситуации в России использовались партии левой ориентации – социал-демократы, эсеры, анархисты и др., после свержения царизма семейство стало поддерживать врагов советской власти белогвардейцев и хорошо нажилось на финансировании, как и I мировой войны, так и гражданской войны в России. Ротшильды финансируют обе стороны конфликта, чтобы этот конфликт перерос в войну, а они с этого получат как финансовые, так и политические дивиденды – проведут во власть в той или иной стране своих ставленников и будут как всегда управлять закулисно, в любом случае, если их ставленник оказался диктатором, казнокрадом или убийцей миллионов, они как бы вроде не при чем. Яркий пример – проведение во власть в Германии в 30-е гг. прошлого века Гитлера. Азеф (руководитель боевой организации эсеров), Богров (убийца Столыпина), поп Гапон ("инициатор" "кровавого воскресенья" 9 января 1905 г.) – кто эти люди? Агенты царской охранки или революционеры-провокаторы? Кому были выгодны их действия? Их действия приводили к тому, что народные массы России шли на баррикады и революции, а выгодно это становилось Ротшильдам, зоны нестабильности приводят к оттоку капитала и капитал бежит, а тут его и "прихапывают" компетентные органы на службе власти Запада, а там везде марионетки семейства. Вот вам и алгебра перманентных революций! "Нет такого преступления, на которое капитал не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы, если ему посудить 300% прибыли" (Т. Дж. Даннинг). Подавляющая часть революционеров и не догадывается, что за их спинами реализуются совершенно другие планы, а не те которые официально провозглашены.
Реализация планов мирового господства реализуется Ротшильдами фактически с начала финансирования ими "Великой" французской буржуазной революции конца XVIII века, затем финансирование наполеоновских войн, затем "стрижка купонов" как с доходов от финансирования северян, так и южан в годы гражданской войны в США в 1861-1865 гг. и т.д. Американская корпорация видного члена Бнай Брита (масонская сионистская ложа подконтрольная Ротшильдам) Джона Рокфеллера «Стандарт ойл» весь 1942 год— разгар Второй мировой войны — поставляла горючее фашистской Германии. Расчеты за горючее осуществлялись через рокфеллеровский же банк «Чейз нэшнл бэнк» (переименованный позже в «Чейз Манхэттен бэнк»). Делами «Стандарт ойла» в Германии заправлял американец-бнайбритовец Карл Линдеманн, входивший в кружок друзей рейхсфюрера СС Гиммлера! А «Чейз нэшнл бэнк» представлял в Европе доверенное лицо Рокфеллера Джозеф Ларкин, который организовывал в течение всей войны бесперебойную работу отделения этого банка в Париже, занятом нацистами. Отделение финансировало деятельность фашистских ведомств. Еще Хайэм рассказал, как в мае 1944 года в Базеле состоялось собрание руководства Банка международных расчетов (БМР), подконтрольного нацистам. Возглавлял сходку бнайбритовских финансистов американский джентльмен, президент БМР Томас Маккитрик. В банк от фашистской Германии поступило на хранение 378 миллионов долларов золотом. Нацистские главари надеялись использовать золото после войны, и руководство БМР обсуждало, как обезопасить солидный вклад. А «золото, — подытоживал Хайэм,— частично было награблено в национальных банках Голландии, Бельгии и Чехословакии, а частично переплавлено из золотых коронок, оправ для очков, портсигаров, зажигалок и обручальных колец убитых в концлагерях евреев». В то же время по линии ленд-лиза через компании подконтрольные Ротшильдам шла поддержка СССР, правда Советский Союз потом долго расплачивался за "бескорыстную поддержку" в борьбе с фашизмом. Главное - нажива!
Вот что пишет известный российский революционер-эмигрант XIX века А.И. Герцен в "Былое и думах" (Собр. соч., Изд-во "Правда". Библиотека "Огонек", М., 1975) о Ротшильдах, имеются ввиду 2 банкира: лондонский барон Лионель Натан Ротшильд (1808-1879) и парижский барон Джеймс (Якоб) Ротшильд (1792-1868): "Общественное неравенство нигде не является с таким унижающим, оскорбительным характером, как в отношении между барином и слугой. Ротшильд на улице гораздо ровнее с нищим, который стоит с метлой и разметает перед ним грязь, чем с своим камердинером в шелковых чулках и белых перчатках"... "Ротшильд не делает нищего ирландца свидетелем своею лукулловского обеда, он его не посылает наливать двадцати человекам Clos de Vougeot (марка вина – примечание) с подразумеваемым замечанием, что если он нальет себе, то его прогонят как вора…" (т. 5, с. 182-183). Комментарий: показан положительный образ Ротшильдов, подчеркнуто отличие Ротшильдов от древнеримского полководца Лукулла, который славился своим богатством, роскошью и пирами. "После Июньских дней мое положение становилось опаснее. Я познакомился с Ротшильдом и предложил ему разменять мне два билета московской сохранной казны. Дела тогда, разумеется, не шли, курс был прескверный; условия его были невыгодны, но я тотчас согласился и имел удовольствие видеть легкую улыбку сожаления на губах Ротшильда — он меня принял за бессчетного prince russe (русского князя – примечание), задолжавшего в Париже, и потому стал называть «monsieur le comte» (графом – примечание). По первым билетам деньги немедленно были уплачены; по следующим, на гораздо значительнейшую сумму, уплата хотя и была сделана, но корреспондент Ротшильда извещал его, что на мой капитал наложено запрещение,— по счастию, его не было больше. Таким образом, я очутился в Париже с большой суммой денег, середь самого смутного времени, без опытности и знания, что с ними делать. И между тем все уладилось довольно хорошо. Вообще, чем меньше страстности в финансовых делах, беспокойствия и тревоги, тем они легче удаются. Состояния рушатся гак же часто у жадных стяжателей и финансовых трусов, как у мотов. По совету Ротшильда я купил себе американских бумаг, несколько французских и небольшой дом на улице Амстердам, занимаемый Гаврской гостиницей…" (т. 6, с. 128). Комментарий: далее Герцен рассказывает о том, как парижский Джеймс Ротшильд помог ему в решении финансовых проблем (т. 6, с. 129-135): "… Ротшильд согласился принять билет моей матери, но не хотел платить вперед, ссылаясь на письмо Гассера. Опекунский совет действительно отказал в уплате. Тогда Ротшильд велел Гассеру потребовать аудиенции у Нессельроде (российский министр иностранных дел) и спросить его, в чем дело. Нессельроде отвечал, что хотя в билетах никакого сомнения нет и иск Ротшильда справедлив, но что государь велел остановить капитал по причинам политическим и секретным. Я помню удивление в Ротшильдовом бюро при получении этого ответа. Глаз невольно искал под таким актом тавро Алариха или печать Чингисхана. Такой шутки Ротшильд не ждал даже и от такого известного деспотических дел мастера, как Николай. — Для меня,— сказал я ему,— мало удивительного в том, что Николай, в наказание мне, хочет стянуть деньги моей матери или меня поймать ими на удочку; но я не мог себе представить, чтоб ваше имя имело так мало веса в России. Билеты ваши, а не моей матери; подписываясь на них, она их передала предъявителю (au porteur), но с тех пор, как вы расписались на них, этот porteur — вы, и вам-то нагло отвечают: «Деньги ваши, но барин платить не велел». Речь моя удалась. Ротшильд стал сердиться и, ходя по комнате, говорил: - Нет, я с собой шутить не позволю, я сделаю процесс ломбарду, я потребую категорического ответа у министра финансов!... На другой день он прислал за мной; я тотчас отправился. Он подал мне неподписанное письмо к Гассеру и прибавил: — Вот наш проект письма; садитесь, прочтите его внимательно и скажите, довольны ли вы им; если хотите что прибавить или изменить, мы сейчас сделаем. А мне позвольте продолжать мои занятия. Сначала я осмотрелся. Каждую минуту отворялась небольшая дверь и входил один биржевой агент за другим, громко говоря цифру; Ротшильд, продолжая читать, бормотал, не подымая глаз: «Да,— нет,— хорошо,— пожалуй,— довольно», и цифра уходила. В комнате были разные господа, рядовые капиталисты, члены Народного собрания, два-три истощенных туриста с молодыми усами на старых щеках — эти вечные лица, пьющие на водах вино, представляющиеся ко дворам, слабые и лимфатические отпрыски, которыми иссякают аристократические роды и которые туда же, суются от карточной игры к биржевой. Все они говорили между собой вполголоса. Царь иудейский сидел спокойно за своим столом, смотрел бумаги, писал что-то на них, верно, все миллионы или по крайней мере сотни тысяч. — Ну, что,— сказал он, обращаясь ко мне,— довольны? — Совершенно,— отвечал я. Письмо было превосходно: резко настойчиво, как следует, когда власть говорит с властью. Он писал Гассеру, чтоб тот немедленно требовал аудиенции у Нессельроде и у министра финансов, чтоб он им сказал, что Ротшильд знать не хочет, кому принадлежали билеты, что он их купил и требует уплаты или ясного законного изложения, почему уплата остановлена; что, в случае отказа, он подвергнет дело обсуждению юрисконсультов и советует очень подумать о последствиях отказа, особенно странного в то время, когда русское правительство хлопочет заключить через него новый заем. Ротшильд заключал тем, что, в случае дальнейших проволочек, он должен будет дать гласность этому делу через журналы, для предупреждения других капиталистов. Письмо это он рекомендовал Гассеру показать Нессельроду. — Очень рад... но,— сказал он, держа перо в руке и с каким-то простодушием глядя прямо мне в глаза,— но, любезный барон, неужели вы думаете, что я подпишу это письмо, которое au bout du compte (в конечном счете – примечание) может меня поссорить с Россией,— за полпроцента комиссии? Я молчал. — Во-первых,— продолжал он,— у Гассера будут расходы, у вас даром ничего не делают,— это, разумеется, должно пасть на ваш счет; сверх того... сколько предлагаете вы? — Мне кажется,— сказал я,— что вам бы следовало предложить, а мне согласиться. — Ну, пять, что ли? Это не много. — Позвольте подумать... Мне хотелось просто рассчитать. — Сколько хотите... Впрочем,— прибавил он с мефистофелевской иронией в лице,— вы можете это дело обделать даром — права вашей матушки неоспоримы, она виртембергская подданная, адресуйтесь в Штутгарт — министр иностранных дел обязан заступиться за нее и выхлопотать уплату. Я, по правде сказать, буду очень рад свалить с своих плеч это неприятное дело. Нас перервали. Я вышел в бюро, пораженный всею античной простотой его взгляда и его вопроса. Если б он спросил 10, 15 процентов, то я и тогда бы согласился. Его помощь была мне необходима, он это так хорошо знал, что даже подтрунил насчет обруселого Виртемберга… С тех пор мы были с Ротшильдом в наилучших отношениях; он любил во мне поле сражения, на котором он побил Николая, я был для него нечто вроде Маренго или Аустерлица, и он несколько раз рассказывал при мне подробности дела, слегка улыбаясь, но великодушно щадя побитого противника…" Высказывания Герцена: "— Дела мои у Ротшильда, мне приходится получить тысяч четыреста франков" (т. 6, с. 139); "— С неделю тому назад Ротшильд мне говорил, что Киселев дурно обо мне отзывался. Вероятно, петербургскому правительству хочется замять дело, чтоб о нем не говорили; чай, посол попросил по дружбе выслать меня вон" (т. 6, с. 140). Из т. 7: "Какой покой должна приносить эта полная уверенность и в своем знании, и в том, что они и умнее, и практичнее Оуэна, что, будь у них его энергия и его деньги, они бы не наделали таких глупостей, а были бы богаты, как Ротшильд, и министры, как Палмерстон!" (с. 202). "Ротшильду или Монтефиоре надобно с утра в бюро, чтоб начать капитализацию сотого миллиона; в Бразилии мор, в Италии война, Америка распадается — все идет прекрасно; а тут ему говорят о безответственности человека и о ином распределении богатств — разумеется, он не слушает" (с. 219). "Второй раз мне был разрешен приезд в Париж в 1853, по случаю болезни М. К. Рейхель (Мария Каспаровна Рейхель – близкий друг семьи Герцена – примечание). Этот пропуск я получил по просьбе Ротшильда" (с. 462). "Мы вышли из ворот и разошлись. Огарев пошел к Маццини, я к Ротшильду. У Ротшильда в конторе еще не было никого" (с. 276). "…Только,— добавил он, подумавши,— делайте что хотите, «о... но не отдавайте ничего моим наследникам. Вы завтра утром свободны? — Пожалуй. — Сводите меня, сделайте одолжение, в банк и к Ротшильду; я ничего не знаю и говорить не умею по-английски, и по-французски очень плохо. Я хочу скорее отделаться от двадцати тысяч и ехать. — Извольте, я деньги принимаю, но вот на каких основаниях: я вам дам расписку... — Никакой расписки мне не нужно... — Да, но мне нужно дать, и без этого ваших денег не возьму. Слушайте же. Во-первых, в расписке будет сказано, что деньги ваши вверяются не мне одному, а мне и Огареву. Во-вторых, так как вы, может, соскучитесь на Маркизских островах и у вас явится тоска по родине (он покачал головой)... почем знаешь, чего не знаешь... то писать о цели, с которой вы даете капитал, не следует, а мы скажем, что... деньги эти отдаются в полное распоряжение мое и Огарева; буде же мы иного распоряжения не сделаем, то купим для вас на всю сумму каких-нибудь бумаг, гарантированных английским правительством, в 5% или около. Затем, даю вам слово, что без явной крайности для пропаганды мы денег ваших не тронем; вы на них можете считать во всех случаях, кроме банкрутства в Англии. — Коли хотите непременно делать столько затруднений, делайте их... а завтра едем за деньгами. Следующий день был необыкновенно смешон и суетлив. Началось с банка и Ротшильда. Деньги выдали ассигнациями. Бахметев возымел сначала благое намерение разменять их на испанское золото или серебро. Конторщики Ротшильда смотрели на него с изумлением, но когда вдруг, как спросонья, он сказал совершенно ломаным франко-русским языком: «Ну, так летр креди иль Маркиз» (аккредитив на Маркизские острова), тогда Кестнер, директор бюро, обернул на меня испуганный и тоскливый взгляд, который лучше слов говорил: «Он не опасен ли?» К тому же никто еще никогда в доме у Ротшильда не требовал кредитива на Маркизские острова. Решились тридцать тысяч взять золотом и ехать домой; по дороге заехали в кафе,— я написал расписку; Бахметев, с своей стороны, написал мне, что отдает в поливе распоряжение мое и Огарева восемьсот фунтов. Потом он ушел зачем-то домой, а я отправился его ждать в книжную лавку; через четверть часа он пришел бледный, как полотно, и объявил, что у него из 30 000 недостает 250 фр., т. е. 10 liv. Он был совершенно сконфужен. Как потеря 250 фр. могла так перевернуть человека, отдававшего без всякой серьезной гарантии 20 т., — опять психологическая загадка натуры человеческой. — Нет ли лишней бумажки у вас? — Со мной денег нет, я отдал Rothschild'y, и вот расписка: ровно 800 фунтов получено. Бахметев, разменявший без всякой нужды на фунты свои ассигнации, рассыпал на конторке Тхоржевского 30 000: считал, пересчитывал,— нету 10 фунтов, да и только. Видя его отчаянье, я сказал Тхоржевскому: — Я как-нибудь на себя возьму эти проклятые десять футов, а то он же сделал доброе дело, да он же и наказан. — Горевать и толковать тут не поможет,— прибавил я ему,— я предлагаю ехать сейчас к Ротшильду" (с. 329-330). "Осенью 57 года я получил через Брюссель письмо из Петербурга. Незнакомая особа извещала меня со всеми подробностями о том, что один из сидельцев у Трюбнера, Михаловский, предложил свои услуги III отделению шпионить за нами, требуя за труд 200 фунтов, что в доказательство того, что он достоин и способен, он представлял описок лиц, бывших у нас в последнее Время, и обещал доставить образчики рукописей из типографии. Прежде чем я хорошенько обдумал, что делать, я получил второе письмо того же содержания через дом Ротшильда" (с. 361).
Сейчас задействованы лучшие умы в так называемых think tanks (интеллектуальных фабриках), где обдумываются следующие шаги по установлению дальнейшей тоталитарной диктатуры над человечеством, их реализуют спецслужбы через зазомбированных и закодированных людей-роботов (фанатиков тех или иных идей, концепций, религий). Современные «цветные» революции, проводимые и направляемые умелыми закулисными руками, обращены на ослабление национальных правительств, подчинение воли мировой олигархии во главе с Ротшильдами.