Форум портала "Наука и религии мира"

Что было бы, если бы не древние греки, на примере секты хаси

Политология, социология, история.

Что было бы, если бы не древние греки, на примере секты хаси

Сообщение Atmel » Сб окт 07, 2017 19:01

Иллюстрация

Изображение

Читатели имеют возможность познакомиться с любопытнейшим документом, являющимся в известном смысле свидетельством впечатляющей культурно-социальной картины нашего мира. Речь идет о письме выдающегося английского историка Хью Тревор-Ропера (1914–2003) своему пасынку Джеймсу Ховард-Джонстону (род. 1942), ныне известному британскому византинисту, автору работ по истории античности и возникновению ислама.

И хотя документ датирован 1961 годом, с тех пор мало что изменилось.

Но обо всем по порядку.

Хью Тревор-Ропер получил классическое образование в Оксфорде, после чего сам начал читать курсы по древней классической литературе, а потом по истории Нового времени. Скоро он стал одним из признанных специалистов по истории позднего Средневековья и Нового времени. В начале 1940 года Тревор-Ропера, блестящего знатока немецкого языка и немецкой культуры, привлекла к сотрудничеству английская контрразведка. Он вошел в состав знаменитой группы дешифровщиков немецких шифровальных кодов «Энигма» и «Лоренц», использовавшихся для связи Берлина с нацистскими агентами за границей.

    Джеймсу Ховарду-Джонстону, 15 апреля 1961 года.

    (Отель «Кинг Дэвид», Иерусалим)

    Мой дорогой Джеймс!

    Видишь, я пишу тебе и не могу остановиться – «А я и скудного от тебя не вижу привета» (Тревор-Ропер цитирует по-гречески строчку из сборника элегий Феогнида, поэта VI в. до н.э. – «НГР»), – но это уже вошло в привычку. Кроме того, мне доставляет удовольствие писать тебе; ведь я только что пережил опыт, которым мне хочется поделиться, – так почему же не с тобой? Это гораздо проще и приятнее, чем заново обращаться к другому адресату, которому надо сначала объяснить, почему я в Иерусалиме и т.п. и т.д.

    В этом городе находится в качестве корреспондента Paris Soir, известный французский романист еврейского происхождения, Жозеф Кессель. Мы знакомы: некоторое время назад он приехал ко мне из Парижа с просьбой написать предисловие к его недавней (и очень удачной) книге «Чудо-руки» (Les mains du miracle) о массажисте Гитлера, Феликсе Керстене. Ну и вот, в здании суда, пока генеральный прокурор и д-р Серватиус (известный немецкий адвокат, осуществлявший защиту Эйхмана. – «НГР») были погружены в изощренные юридические споры, а Эйхман с каменным выражением взирал сквозь стекла очков из стеклянной клетки, в которой его держали – словно какое-то редкое и страшное морское чудовище, – я столкнулся с Кесселем, который спросил меня, хочу ли я составить ему компанию в пятницу вечером, т.е. в начале шаббата (он продолжается от захода солнца в пятницу до захода солнца в субботу), и увидеть в деле религиозных фанатиков. Поскольку мне всегда доставляют удовольствие разные странные проявления la comedie humaine (фр. «человеческая комедия». – «НГР») и особенное пристрастие я испытываю к религиозным эксцентрикам, то, естественно, я согласился. И вот в 8 вечера за мной в гостиницу зашел весьма цивилизованный французский еврей, который живет здесь с 1936 года и знает каждый камень. Я одолжил ритуальную шапочку (с непокрытой головой входить в синагогу нельзя), и мы вместе с ним и Жозефом Кесселем отправились в район Иерусалима под названием Меа-Шеарим, где проживает секта хасидов.

    Хасиды появились здесь, полагаю, в XVIII веке. Это фундаменталисты, ортодоксы из ортодоксов. В Иерусалиме их 8–10 тысяч человек, и они живут тут с начала века. Большинство из них – выходцы из Румынии. Они отказываются говорить на иврите – употребление его людьми осквернило бы язык Божий – и говорят только на идиш (идиш – это lingua franca (язык коммуникации между разноязычными народами. – «НГР») восточноевропейского еврейства, искаженный иудаизированный вариант немецкого, который, однако, записывается еврейскими буквами). Живут они в похожих на крепости жилых блоках с одной входной дверью на каждый блок и внутренними дворами – чем-то они напоминают университетские колледжи. Обычно хасиды по профессии ремесленники. Они отказываются служить в армии и от прочих мирских занятий. Помимо занятий ремеслом они только молятся.

    Проходя сквозь эти необычные, вытянутые колледжи, я заметил, что там не было мальчиков и мужчин – нам встречался только женский пол. Но наш гид, м-р Рехев, объяснил, что весь мужской пол сейчас пребывает в синагоге. Так что мы пошли в синагогу. По мере приближения к синагоге до нас стал доноситься странный гул, раздававшийся изнутри, а когда мы подошли близко, то через окна я разглядел огромные мечущиеся тени на фоне горящих свечей. Мы вошли, и зрелище оказалось еще более странным. У меня возникло ощущение, что мы попали в сумасшедший дом, и первым порывом было развернуться и бежать прочь. Однако м-р Рехев велел остаться с ним, что я и сделал.

    Синагога напомнила мне непритязательный ресторан. Во всех направлениях тянулись длинные столы; за столами сгрудились мужчины и мальчики всех возрастов, от 3 до 90 лет, всего около сотни человек – некоторые сидели, другие стояли, если было место. Некоторые из них носили европейскую одежду и черные шляпы, но большинство было в белых одеяниях, в полосатых, как у зебры, накидках и белых капюшонах на головах. Другие носили кафтаны (широкие приплюснутые круглые шапки из коричневого меха). У всех перед ушами свисали длинные закрученные локоны. Однако выглядели все очень опрятно – и сами по себе, и что касается одежды; синагога тоже была очень чистой: отдраенные столы, выбеленные стены. Но это зрелище смотрелось столь диковинно не только потому, что все издавали одни и те же странные и нестройные гнусавые звуки (в конце концов, их можно услышать в любой папистской церкви), но и совершали также исступленные движения. Стоя или сидя, они судорожно раскачивались, двигаясь вверх-вниз всем телом, бросаясь из стороны в сторону, со странным выражением на лице. Один из молящихся рядом со мной стоял перед голой стеной и все это время, что мы были там, качался, как наэлектризованный, словно с шарниром в заднице; то вытягивался во весть рост, то утыкался носом в пол, задирая задницу кверху. У большинства глаза были закрыты; никого не заботило, в каком направлении кто повернулся. Никаких попыток синхронизировать движения и нестройный гул не предпринималось, и зрелище казалось до крайности диким и беспорядочным. Я подумал, а не требуется ли от нас тоже включиться, но один из молящихся усадил меня на свое место за столом и сунул мне в руку еврейский молитвенник, в который я уставился с самым серьезным видом, как приличествует англиканину. Молящиеся распевали псалом. Затем, совершенно неожиданно, они одновременно смолкли, через мгновение разразившись дикими криками и причитаниями. Синагога затряслась. М-р Рехев объяснил, что они дошли до того места, где голос Господний потрясает горы и валит огромные деревья, даже кедры ливанские. Страшный шум, который они подняли, должен был изображать великий и ужасный голос Господний. М-р Рехев разъяснил, что исступленные раскачивания совершались во исполнение другого божественного предписания – славить Господа всеми членами тела. Когда голос Господний стих, все повернулись к дверям синагоги приветствовать Субботу, которая должна была «прийти». Когда она уже оказалась «внутри», сначала воцарилась абсолютная тишина, а потом синагога огласилась дикими криками радости. С этого момента, объяснил м-р Речев, присутствующие будут раскачиваться и бормотать в нос в течение всей ночи, «сохраняя субботу».

    Мы же вышли и отправились поужинать. В 11 часов вечера мы вернулись в ту же синагогу. Молящиеся все еще были внутри, «храня субботу», хотя многие из них выбились из сил и распростерлись спящими на скамьях или по углам. Даже самые выносливые раскачивались и гудели уже не столь активно. Затем внезапно повисла тишина: перед раввином положили большой каравай хлеба, от которого он стал отламывать куски и раздавать присутствующим. Потом ему стали подносить блюда, одно за одним, он ел сколько хотел, после чего поднимался дикий шум – все члены общины старались дотронуться до кусков, которых коснулась рука святого человека. Между подачей блюд возобновлялись все те же гнусавые звуки и раскачивания. Когда раввин закончил трапезу, стали раздавать вино. Знакомый гул возобновился и наверняка еще долго продолжался после нашего ухода.

    Это был необыкновенный опыт – минуя христианство, минуя современный иудаизм, попасть назад в мир, из которого выросло христианство: в мир Ветхого Завета или, по крайней мере, в истоки Нового. Толпы учеников, жаждущих коснуться одежды Христа; тайная вечеря – все тут имело место. Я попытался представить себе наше степенное англиканство, наше прекрасное, изысканно-лирическое пение псалмов как наследие (коим оно и является) такого примитивного поведения, но это было очень нелегко. Тут бессильны соперничать даже самые глупые наши атавизмы, даже самые крайние нелепости д-ра Маскалла (Э. Маскалл, 1905–1993, священник, один из крупнейших теологов англокатолицизма. – «НГР») – хотя они еще глупее, будучи сознательно измышленными, в то время как эти просто сохранились.

    И ведь как необычен тот факт, что евреи при полном свете и свободе XX века (парафраз слов историка Эдварда Гиббона из его книги «В защиту некоторых мест в пятнадцатой и шестнадцатой главах Истории заката и упадка Римской империи» (1779). – «НГР») все еще сохраняют эти племенные суеверия, в то время как греки еще во мраке своей ранней античности были настолько свободны от них! Как мало религии в Гомере! Вспоминая «Илиаду» и «Одиссею», во всех 48 книгах (хотя, несомненно, я многое подзабыл) я могу припомнить только трех священнослужителей – и даже они не слишком благочестивы. Первый – это, конечно же, и самый первый персонаж на сцене Илиады – преподобный Хрисес, викарий прихода в Хрисах. Он и заварил всю эту кашу, отрядив своего патрона вмешаться в собственные семейные дела (не имевшие ничего общего с религией). Тем самым подтверждается мудрое замечание старой няньки нашего нынешнего премьер-министра, которое он процитировал на заседании кабинета: «Если в мире где-то есть проблемное место, то стоит тщательней приглядеться, и ты всегда найдешь в глубине его священнослужителя». Есть у нас там и еще один старый приятель, имя которого я запамятовал – священник-эпикуреец из Исмароса. Запомнился он исключительно специфическим выбором кельи и отказом делиться ключом от нее с кем-либо, кроме своей трезвенницы экономки. Наконец, я припоминаю довольно примитивное низшее внеприходское духовенство в Додоне – наверное, что-то вроде богословского колледжа типа Каддесдона. Оно упомянуто только в силу негигиеничных привычек спать на земле и не мыть ноги: «Кои не моют ног и спят на земле обнаженной!» (здесь Тревор-Рупер цитирует по-гречески «Илиаду» Гомера. – «НГР»). Может, позже я вспомню и других, но в целом, думается, мы можем выбрать этих трех как типичных представителей гомеровской государственной Церкви – и вообще очень типичной государственной Церкви (намек на Англиканскую церковь в Великобритании, которая носит статус государственной. – «НГР»).

    Мне надо остановиться. Это положительно последнее письмо к тебе, по крайней мере из Иерусалима. Будем на связи.

    С любовью, Хью.

Статья полностью
Кто знает: дух сынов человеческих восходит ли вверх, и дух животных сходит ли вниз, в землю?
Итак увидел я, что нет ничего лучше, как наслаждаться человеку делами своими: потому что это - доля его; ибо кто приведет его посмотреть на то, что будет после него?
Аватара пользователя
Atmel
Администратор
 
Сообщения: 5454
Зарегистрирован: Пн дек 17, 2007 17:12
Откуда: о. Чунга-чанга

Вернуться в Религия в обществе

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 4